Жизнь слишком коротка, чтобы быть незначительной
20.02.2011 в 13:47
Пишет Принцесса Тяпская:))))
* * *
Некий мудрец века сего пришел к старцу. Увидев, что у того нет ничего, кроме Библии, он подарил ему свой собственный библейский комментарий. Через год он снова пришел к старцу и спросил:
— Отче, помогла ли тебе моя книга лучше понимать Библию?
— Напротив, — отвечал старец, — мне пришлось обращаться к Библии, чтобы понимать твою книгу.
* * *
читать дальшеОдин молодой монах спросил у старца:
— Отче, должен ли я теперь полностью отречься от мира?
— Не беспокойся, — отвечал старец, — если твоя жизнь действительно будет христианской, мир немедленно сам от тебя отречется.
читать дальше* * *
Один молодой монах мыл листья салата. К нему подошел другой монах и, желая испытать его, спросил:
— Можешь ли ты повторить, что говорил старец в проповеди сегодня утром?
— Я не помню, — признался молодой монах.
— Для чего же ты слушал проповедь, если ты уже ее не помнишь?
— Погляди, брат: вода моет салат, но не остается на его листьях. Салат, тем не менее, становится совершенно чистым.
* * *
Молодой монах прервал старца, читавшего свою проповедь с папирусного свитка:
— Отче, как ты хочешь, чтобы мы запомнили то, о чем ты проповедуешь? Ведь ты сам это читаешь, чтобы вспомнить.
* * *
Был в Александрии один епископ, который предпочитал учебу своему пастырскому служению. К нему пришел однажды некий старец за советом, но секретарь епископа ему сказал:
— Отче, прости, епископ не может тебя принять, он учится.
— Не очень-то приятно иметь епископа, не закончившего обучения, — отвечал старец.
* * *
К старцу пришли несколько отцов-пустынников и рассказали, что один из собратьев слишком удалился на юг Скитской пустыни и был там съеден каннибалами. Старец, чтобы утешить их в скорби, заключил:
— По крайней мере, таким образом эти несчастные дикари впервые вкусили нечто от нашей святой религии.
* * *
Некий мудрец века сего посетил однажды авву Зенона.
— Отче, — спросил он, — можешь ли ты сказать мне, что такое философ?
— Философ — это слепец, который ищет в темной комнате черную кошку, когда ее там нет, — отвечал старец.
— А кто же тогда богослов?
— Богослов это то же самое, но иногда он находит кошку...
* * *
Жил в Александрии один очень богатый человек, который каждый день молился Богу об облегчении жизни бедняков. Узнав об этом, авва Макарий послал ему сказать: «Я хотел бы обладать всем твоим состоянием».
Изумленный богач послал к нему одного из своих слуг спросить, что бы тот стал делать с таким богатством? Авва Макарий сказал:
— Передай своему хозяину, что я немедленно исполнил бы его молитву.
* * *
До того, как стать монахом, авва Лонгин работал в мастерской корзинщика. Каждый день он должен был сплетать по пятнадцать корзин. Однажды, работая весьма усердно, он сплел целых двадцать корзин.
— Разве мне не полагается дополнительной платы за эти корзины? — спросил он хозяина.
— Да, — отвечал хозяин, — но ты ведь знаешь, что говорится в Библии: «В поте лица твоего будешь добывать хлеб свой».
— Нигде, однако, не говорится, что я должен также добывать и твой! — возразил Лонгин.
* * *
Авва Филимон обнаружил однажды, глядя на весело играющих на деревенской площади мальчишек, что весьма недалеко еще продвинулся по пути совершенства. Он спросил их:
— Во что вы играете?
— Мы играем, кто больше всех соврет.
— Ох, — сказал старец, — в мое время не играли в такие игры!
— Молодец, отче, ты выиграл! — закричали хором ребята.
* * *
Авва Иоанн говорил:
— Не то, что мы едим, нас питает, но то, что мы перевариваем. Не то, что мы зарабатываем, нас обогащает, но то, что мы раздаем. Не та вера, которую мы исповедуем, нас освящает, но та, которую мы воплощаем в жизнь.
* * *
Среди отцов-пустынников, как и повсюду, были братья, беспокоившиеся из-за своего здоровья. Один из них, по имени Диоскорид, имел обыкновение посещать каждую неделю авву Илию, который, будучи человеком терпеливым и склонным к сочувствию, каждый раз осведомлялся о его здоровье. Диоскорид неизменно жаловался:
— Мой желудок словно изъеден тысячью червей...
Или:
— У меня как будто облако в мозгу...
Или же:
— Кости мои стали хрупкими, как тростинки.
Авва Илия утешал его, призывая уповать на Господа.
В один прекрасный день Диоскорид исчез на целый месяц.
Авва Илия стал не на шутку беспокоиться. Когда наконец Диоскорид появился, авва Илия бросился к нему с расспросами:
— Брат, я так беспокоился о тебе! С тобой что-нибудь случилось?
— Ничего серьезного, — отвечал тот, — я болел.
* * *
Один старец говорил так: «Если вы будете давать больным и братьям все, что они попросят, у вас будут хорошие больные и плохие братья».
* * *
Не раз отцам-пустынникам приходилось иметь дело с кочевыми племенами. Один из вождей такого племени пришел как-то к авве Исаии и заявил, что он желает стать христианином.
— Ты наполняешь радостью мое сердце, — сказал ему старец. — Но у тебя две жены. Нужно, чтобы ты отказался от одной из них.
— Я так и сделаю, если ты, отче, укажешь мне хотя бы одно место в Писании, где осуждается двоеженство.
— «Никто не может служить двум господам», — отвечал ему старец.
* * *
Авва Моисей, обходя пустыню, столкнулся с кочевым племенем, которое справляло пышные похороны. Посреди стойбища, на огромном костре лежало тело вождя племени в богатых одеждах.
— Какой веры был ваш вождь? — спросил старец.
— Увы, — отвечали ему, — он был неверующим.
— Поистине великое несчастье, — сказал тогда авва Моисей, — быть так роскошно одетым и не иметь, куда пойти!
* * *
Двое отцов повстречались как-то посреди пустыни. Поклонившись друг другу, один из них спросил другого:
— Прости мою нескромность, брат, не жил ли ты какое-то время в Антиохии?
— Я никогда не бывал в Антиохии, — отвечал тот.
— И я тоже; должно быть, это были двое других монахов.
* * *
Однажды авва Пресонций получил урок. Когда он стоял на молитве в своей келье, кто-то постучал в дверь его хижины:
— Прости меня, авва, — сказал прохожий. — Не можешь ли ты указать мне дорогу в Алеппо?
— Нет, — отвечал авва, — но я знаю дорогу в Небо.
— Как я могу поверить, что кто-то знает дорогу, ведущую так далеко, если он не знает дороги в окрестностях? — сказал тогда путник.
* * *
Авва Сысой сказал по поводу александрийских богословов:
«Если бы Господь Бог поручил составить десять заповедей богословам, у нас было бы не десять заповедей, а тысяча».
* * *
Великий Пахомий диктовал свой Устав молодому монаху-писцу. В конце главы он велел ему перечитать написанное и едва сдержал вспышку гнева.
— Авва, почему ты вдруг сделался таким суровым? — спросил его молодой монах.
— Потому что я продиктовал тебе одно, ты понял другое, а написал третье, — отвечал старец.
* * *
Один старец сказал: «Тот, кто тебя оскорбил, вряд ли тебя простит».
Другой сказал:
«Если ты отвергаешь похвалу, то это, возможно, потому, что ты желаешь двойной».
* * *
- Ты совсем теряешь память, — сказал один монах старцу.
— Ну да, — отвечал тот, — и притом так основательно, что получаю от этого даже немалую пользу: много раз я радуюсь одному и тому же, словно впервые.
* * *
Один монах спросил авву Аммония, почему это люди века сего так много суетятся. Старец отвечал:
— Они бегают по миру вдоль и поперек из страха, как бы не пришлось встретиться с ним лицом к лицу.
* * *
Мудрость древних египетских монахов проистекала скорее от их постоянного контакта с землей, чем от ученых занятий или образованности. Среди редких исключений был Арсений. Но даже он на склоне лет признался как-то одному старцу:
— Много трудов я положил, читая книги. Но то, что я в них нашел, не так уж много стоит...
— Что ж, многие отправляются удить форель, но домой приносят только ревматизм, — заметил на это старец.
* * *
Один монах пришел к Элию Отшельнику и сказал ему:
— В миру я встретил человека, который был о себе очень хорошего мнения.
— Будь уверен, — отвечал ему Элий, — что когда у кого-то о себе очень хорошее мнение, то это единственное хорошее мнение, которое у него есть.
* * *
Молодой монах пришел к старцу за советом.
— Отче, — сказал он, — я живу в пустыне чуть больше года, и за это время уже пять или шесть раз появлялась саранча. Ты знаешь, что это за напасть — она проникает всюду, даже и в нашу пищу. Что же мне делать?
Старец, который жил в пустыне уже на протяжении сорока лет, отвечал:
— Когда саранча попала мне в похлебку в первый раз, я все вылил. Затем, во второй раз, я выбросил саранчу, а похлебку съел. В третий раз я съел все, и похлебку, и саранчу. А теперь, если саранча пытается выбраться из моей похлебки, я отправляю ее обратно.
* * *
Авва Авраам, старец, исполненный кротости и заботливости, был очень любим ребятишками из соседней деревни. Часто они собирались перед его хижиной, ожидая, когда старец выйдет и расскажет им что-нибудь о красоте творения. В один из таких дней старец долго рассказывал детям о Боге, а под конец задал им несколько вопросов:
— Скажи мне, Даниил, кто такой Бог?
— Бог — это наш Творец.
— Ты хорошо ответил. А ты, Макарий, что ты скажешь, кто такой Бог?
— Бог — это мой Отец.
— Очень хороший ответ. Ну, а ты что скажешь, Гелазий?
— Бог — это отец Макария.
* * *
Отцы-пустынники относились к женщинам с предубеждением, но было бы преувеличением сказать, что они были полные женоненавистники. Их духовная уравновешенность удерживала их от всякого рода крайностей. Авва Филатерий однажды сказал:
— Женщины догадываются обо всем и ошибаются только тогда, когда думают.
* * *
Как-то раз один из братьев спросил игумена:
— Должны ли мы остерегаться даже пожилых женщин?
— Пожилые женщины, — отвечал старец, — как розовый куст. Розы опали, но шипы остались.
* * *
Один молодой человек желал поступить в монастырь Эннатон. Старец стал его расспрашивать, желая испытать, насколько серьезно тот решился оставить мир.
— Если бы у тебя было три золотые монеты, отдал бы ты их нищему?
— От всего сердца, отче!
— А три серебряных монеты?
— Охотно!
— А если бы у тебя было три медных монетки?
— Нет, отче.
— Почему же? — воскликнул старец в изумлении.
— Потому что у меня действительно есть три медных монетки.
* * *
Как известно, большинство египетских монахов были выходцами из крестьян. Однажды один из них пришел к старцу.
— Отче, — сказал он, — у меня возникли сомнения в истинности Евангелия.
— Как же они у тебя возникли? — спросил старец.
— Когда я читал Евангелие от Луки 14, 18. Там сказано, что один землевладелец, когда его приглашали на брачный пир, отказался, говоря: «Я купил землю, и мне нужно пойти, посмотреть ее».
— Ну, и что же?
— Не может быть, чтобы кто-то купил землю, не посмотрев ее заранее!
* * *
Рассказывают, что братьям Тимофею и Павлу в Скитской пустыне было поручено стричь монахов, и работы у них было много. Однажды к ним пришел старец, который десять лет до того не брился и не стригся. Брат Павел в этот день был несколько утомлен из-за долгого поста. В результате в конце стрижки и бритья у старца было три пореза: на подбородке, на щеке и на голове.
— Отче, — спросил его брат Павел, — ты у меня уже бывал?
— Нет, уверяю тебя, — отвечал старец. — Ухо мне отрезали разбойники в пустыне.
* * *
Авва Афанасий был при смерти. Врачу, который уверял его, что у него нет ничего серьезного, он сказал:
— Какая удача! Значит, я умираю в добром здравии.
* * *
Когда авве Феофилу было сорок лет, его спросили:
— Отче, сколько лет было великому Иоанну, когда он умер?
— Он умер в обычном старческом возрасте, — отвечал Феофил, — то есть шестидесяти лет.
Когда же авве Феофилу исполнилось шестьдесят, его снова спросили, в каком возрасте умер великий Иоанн.
— В обычном старческом возрасте, — отвечал Феофил, — то есть восьмидесяти лет.
* * *
Двое братьев жили в одной келье долгие годы в полном согласии. Однажды один из них сказал:
— Что, если нам поспорить немного, как все люди?
— Но я не знаю, как нужно спорить... — отвечал второй.
— А вот как: я положу между нами кирпич и скажу: «Это мой кирпич». А ты ответишь: «Нет, он не твой, он мой». Все споры всегда так начинаются.
Они положили между собой кирпич, и первый начал:
— Это мой.
Но второй отвечал:
— Если он твой, бери его и иди с миром.
Так им и не удалось поспорить.
* * *
Один из братьев спросил как-то старца:
— Что доподлинно означает: «Не произноси имени Господа Бога твоего всуе»?
— Это значит, что нельзя кощунствовать попусту, — отвечал старец.
* * *
Один старец заметил: «Все в жизни происходит так: когда вы становитесь достаточно большим, чтобы дотянуться до горшочка с медом, вам этого уже не хочется».
URL записи* * *
Некий мудрец века сего пришел к старцу. Увидев, что у того нет ничего, кроме Библии, он подарил ему свой собственный библейский комментарий. Через год он снова пришел к старцу и спросил:
— Отче, помогла ли тебе моя книга лучше понимать Библию?
— Напротив, — отвечал старец, — мне пришлось обращаться к Библии, чтобы понимать твою книгу.
* * *
читать дальшеОдин молодой монах спросил у старца:
— Отче, должен ли я теперь полностью отречься от мира?
— Не беспокойся, — отвечал старец, — если твоя жизнь действительно будет христианской, мир немедленно сам от тебя отречется.
читать дальше* * *
Один молодой монах мыл листья салата. К нему подошел другой монах и, желая испытать его, спросил:
— Можешь ли ты повторить, что говорил старец в проповеди сегодня утром?
— Я не помню, — признался молодой монах.
— Для чего же ты слушал проповедь, если ты уже ее не помнишь?
— Погляди, брат: вода моет салат, но не остается на его листьях. Салат, тем не менее, становится совершенно чистым.
* * *
Молодой монах прервал старца, читавшего свою проповедь с папирусного свитка:
— Отче, как ты хочешь, чтобы мы запомнили то, о чем ты проповедуешь? Ведь ты сам это читаешь, чтобы вспомнить.
* * *
Был в Александрии один епископ, который предпочитал учебу своему пастырскому служению. К нему пришел однажды некий старец за советом, но секретарь епископа ему сказал:
— Отче, прости, епископ не может тебя принять, он учится.
— Не очень-то приятно иметь епископа, не закончившего обучения, — отвечал старец.
* * *
К старцу пришли несколько отцов-пустынников и рассказали, что один из собратьев слишком удалился на юг Скитской пустыни и был там съеден каннибалами. Старец, чтобы утешить их в скорби, заключил:
— По крайней мере, таким образом эти несчастные дикари впервые вкусили нечто от нашей святой религии.
* * *
Некий мудрец века сего посетил однажды авву Зенона.
— Отче, — спросил он, — можешь ли ты сказать мне, что такое философ?
— Философ — это слепец, который ищет в темной комнате черную кошку, когда ее там нет, — отвечал старец.
— А кто же тогда богослов?
— Богослов это то же самое, но иногда он находит кошку...
* * *
Жил в Александрии один очень богатый человек, который каждый день молился Богу об облегчении жизни бедняков. Узнав об этом, авва Макарий послал ему сказать: «Я хотел бы обладать всем твоим состоянием».
Изумленный богач послал к нему одного из своих слуг спросить, что бы тот стал делать с таким богатством? Авва Макарий сказал:
— Передай своему хозяину, что я немедленно исполнил бы его молитву.
* * *
До того, как стать монахом, авва Лонгин работал в мастерской корзинщика. Каждый день он должен был сплетать по пятнадцать корзин. Однажды, работая весьма усердно, он сплел целых двадцать корзин.
— Разве мне не полагается дополнительной платы за эти корзины? — спросил он хозяина.
— Да, — отвечал хозяин, — но ты ведь знаешь, что говорится в Библии: «В поте лица твоего будешь добывать хлеб свой».
— Нигде, однако, не говорится, что я должен также добывать и твой! — возразил Лонгин.
* * *
Авва Филимон обнаружил однажды, глядя на весело играющих на деревенской площади мальчишек, что весьма недалеко еще продвинулся по пути совершенства. Он спросил их:
— Во что вы играете?
— Мы играем, кто больше всех соврет.
— Ох, — сказал старец, — в мое время не играли в такие игры!
— Молодец, отче, ты выиграл! — закричали хором ребята.
* * *
Авва Иоанн говорил:
— Не то, что мы едим, нас питает, но то, что мы перевариваем. Не то, что мы зарабатываем, нас обогащает, но то, что мы раздаем. Не та вера, которую мы исповедуем, нас освящает, но та, которую мы воплощаем в жизнь.
* * *
Среди отцов-пустынников, как и повсюду, были братья, беспокоившиеся из-за своего здоровья. Один из них, по имени Диоскорид, имел обыкновение посещать каждую неделю авву Илию, который, будучи человеком терпеливым и склонным к сочувствию, каждый раз осведомлялся о его здоровье. Диоскорид неизменно жаловался:
— Мой желудок словно изъеден тысячью червей...
Или:
— У меня как будто облако в мозгу...
Или же:
— Кости мои стали хрупкими, как тростинки.
Авва Илия утешал его, призывая уповать на Господа.
В один прекрасный день Диоскорид исчез на целый месяц.
Авва Илия стал не на шутку беспокоиться. Когда наконец Диоскорид появился, авва Илия бросился к нему с расспросами:
— Брат, я так беспокоился о тебе! С тобой что-нибудь случилось?
— Ничего серьезного, — отвечал тот, — я болел.
* * *
Один старец говорил так: «Если вы будете давать больным и братьям все, что они попросят, у вас будут хорошие больные и плохие братья».
* * *
Не раз отцам-пустынникам приходилось иметь дело с кочевыми племенами. Один из вождей такого племени пришел как-то к авве Исаии и заявил, что он желает стать христианином.
— Ты наполняешь радостью мое сердце, — сказал ему старец. — Но у тебя две жены. Нужно, чтобы ты отказался от одной из них.
— Я так и сделаю, если ты, отче, укажешь мне хотя бы одно место в Писании, где осуждается двоеженство.
— «Никто не может служить двум господам», — отвечал ему старец.
* * *
Авва Моисей, обходя пустыню, столкнулся с кочевым племенем, которое справляло пышные похороны. Посреди стойбища, на огромном костре лежало тело вождя племени в богатых одеждах.
— Какой веры был ваш вождь? — спросил старец.
— Увы, — отвечали ему, — он был неверующим.
— Поистине великое несчастье, — сказал тогда авва Моисей, — быть так роскошно одетым и не иметь, куда пойти!
* * *
Двое отцов повстречались как-то посреди пустыни. Поклонившись друг другу, один из них спросил другого:
— Прости мою нескромность, брат, не жил ли ты какое-то время в Антиохии?
— Я никогда не бывал в Антиохии, — отвечал тот.
— И я тоже; должно быть, это были двое других монахов.
* * *
Однажды авва Пресонций получил урок. Когда он стоял на молитве в своей келье, кто-то постучал в дверь его хижины:
— Прости меня, авва, — сказал прохожий. — Не можешь ли ты указать мне дорогу в Алеппо?
— Нет, — отвечал авва, — но я знаю дорогу в Небо.
— Как я могу поверить, что кто-то знает дорогу, ведущую так далеко, если он не знает дороги в окрестностях? — сказал тогда путник.
* * *
Авва Сысой сказал по поводу александрийских богословов:
«Если бы Господь Бог поручил составить десять заповедей богословам, у нас было бы не десять заповедей, а тысяча».
* * *
Великий Пахомий диктовал свой Устав молодому монаху-писцу. В конце главы он велел ему перечитать написанное и едва сдержал вспышку гнева.
— Авва, почему ты вдруг сделался таким суровым? — спросил его молодой монах.
— Потому что я продиктовал тебе одно, ты понял другое, а написал третье, — отвечал старец.
* * *
Один старец сказал: «Тот, кто тебя оскорбил, вряд ли тебя простит».
Другой сказал:
«Если ты отвергаешь похвалу, то это, возможно, потому, что ты желаешь двойной».
* * *
- Ты совсем теряешь память, — сказал один монах старцу.
— Ну да, — отвечал тот, — и притом так основательно, что получаю от этого даже немалую пользу: много раз я радуюсь одному и тому же, словно впервые.
* * *
Один монах спросил авву Аммония, почему это люди века сего так много суетятся. Старец отвечал:
— Они бегают по миру вдоль и поперек из страха, как бы не пришлось встретиться с ним лицом к лицу.
* * *
Мудрость древних египетских монахов проистекала скорее от их постоянного контакта с землей, чем от ученых занятий или образованности. Среди редких исключений был Арсений. Но даже он на склоне лет признался как-то одному старцу:
— Много трудов я положил, читая книги. Но то, что я в них нашел, не так уж много стоит...
— Что ж, многие отправляются удить форель, но домой приносят только ревматизм, — заметил на это старец.
* * *
Один монах пришел к Элию Отшельнику и сказал ему:
— В миру я встретил человека, который был о себе очень хорошего мнения.
— Будь уверен, — отвечал ему Элий, — что когда у кого-то о себе очень хорошее мнение, то это единственное хорошее мнение, которое у него есть.
* * *
Молодой монах пришел к старцу за советом.
— Отче, — сказал он, — я живу в пустыне чуть больше года, и за это время уже пять или шесть раз появлялась саранча. Ты знаешь, что это за напасть — она проникает всюду, даже и в нашу пищу. Что же мне делать?
Старец, который жил в пустыне уже на протяжении сорока лет, отвечал:
— Когда саранча попала мне в похлебку в первый раз, я все вылил. Затем, во второй раз, я выбросил саранчу, а похлебку съел. В третий раз я съел все, и похлебку, и саранчу. А теперь, если саранча пытается выбраться из моей похлебки, я отправляю ее обратно.
* * *
Авва Авраам, старец, исполненный кротости и заботливости, был очень любим ребятишками из соседней деревни. Часто они собирались перед его хижиной, ожидая, когда старец выйдет и расскажет им что-нибудь о красоте творения. В один из таких дней старец долго рассказывал детям о Боге, а под конец задал им несколько вопросов:
— Скажи мне, Даниил, кто такой Бог?
— Бог — это наш Творец.
— Ты хорошо ответил. А ты, Макарий, что ты скажешь, кто такой Бог?
— Бог — это мой Отец.
— Очень хороший ответ. Ну, а ты что скажешь, Гелазий?
— Бог — это отец Макария.
* * *
Отцы-пустынники относились к женщинам с предубеждением, но было бы преувеличением сказать, что они были полные женоненавистники. Их духовная уравновешенность удерживала их от всякого рода крайностей. Авва Филатерий однажды сказал:
— Женщины догадываются обо всем и ошибаются только тогда, когда думают.
* * *
Как-то раз один из братьев спросил игумена:
— Должны ли мы остерегаться даже пожилых женщин?
— Пожилые женщины, — отвечал старец, — как розовый куст. Розы опали, но шипы остались.
* * *
Один молодой человек желал поступить в монастырь Эннатон. Старец стал его расспрашивать, желая испытать, насколько серьезно тот решился оставить мир.
— Если бы у тебя было три золотые монеты, отдал бы ты их нищему?
— От всего сердца, отче!
— А три серебряных монеты?
— Охотно!
— А если бы у тебя было три медных монетки?
— Нет, отче.
— Почему же? — воскликнул старец в изумлении.
— Потому что у меня действительно есть три медных монетки.
* * *
Как известно, большинство египетских монахов были выходцами из крестьян. Однажды один из них пришел к старцу.
— Отче, — сказал он, — у меня возникли сомнения в истинности Евангелия.
— Как же они у тебя возникли? — спросил старец.
— Когда я читал Евангелие от Луки 14, 18. Там сказано, что один землевладелец, когда его приглашали на брачный пир, отказался, говоря: «Я купил землю, и мне нужно пойти, посмотреть ее».
— Ну, и что же?
— Не может быть, чтобы кто-то купил землю, не посмотрев ее заранее!
* * *
Рассказывают, что братьям Тимофею и Павлу в Скитской пустыне было поручено стричь монахов, и работы у них было много. Однажды к ним пришел старец, который десять лет до того не брился и не стригся. Брат Павел в этот день был несколько утомлен из-за долгого поста. В результате в конце стрижки и бритья у старца было три пореза: на подбородке, на щеке и на голове.
— Отче, — спросил его брат Павел, — ты у меня уже бывал?
— Нет, уверяю тебя, — отвечал старец. — Ухо мне отрезали разбойники в пустыне.
* * *
Авва Афанасий был при смерти. Врачу, который уверял его, что у него нет ничего серьезного, он сказал:
— Какая удача! Значит, я умираю в добром здравии.
* * *
Когда авве Феофилу было сорок лет, его спросили:
— Отче, сколько лет было великому Иоанну, когда он умер?
— Он умер в обычном старческом возрасте, — отвечал Феофил, — то есть шестидесяти лет.
Когда же авве Феофилу исполнилось шестьдесят, его снова спросили, в каком возрасте умер великий Иоанн.
— В обычном старческом возрасте, — отвечал Феофил, — то есть восьмидесяти лет.
* * *
Двое братьев жили в одной келье долгие годы в полном согласии. Однажды один из них сказал:
— Что, если нам поспорить немного, как все люди?
— Но я не знаю, как нужно спорить... — отвечал второй.
— А вот как: я положу между нами кирпич и скажу: «Это мой кирпич». А ты ответишь: «Нет, он не твой, он мой». Все споры всегда так начинаются.
Они положили между собой кирпич, и первый начал:
— Это мой.
Но второй отвечал:
— Если он твой, бери его и иди с миром.
Так им и не удалось поспорить.
* * *
Один из братьев спросил как-то старца:
— Что доподлинно означает: «Не произноси имени Господа Бога твоего всуе»?
— Это значит, что нельзя кощунствовать попусту, — отвечал старец.
* * *
Один старец заметил: «Все в жизни происходит так: когда вы становитесь достаточно большим, чтобы дотянуться до горшочка с медом, вам этого уже не хочется».